А.П.Бабушкин, В.Б.Кашкин
Когнитивный аспект грамматического употребления
Рассмотрение использования грамматических форм в речи с
точки зрения жесткой детерминистической модели ‘правил и исключений’, оставляет
без внимания ряд аспектов грамматического употребления. Многие из этих факторов
могут существенно изменять конечный результат грамматического выбора, а также
понимания или интерпретации. Более адекватной реальности языкового
существования представляется динамическая, процессуальная модель
грамматического действия, в которой выбор грамматической формы рассматривается
как результат воздействия целого ряда факторов. Выделяемые факторы неравновесны, их взаимоотношения представляют собой
иерархию: (1) текстовый (регистровый или стилистический) фон; (2) общий
ситуативный фон; (3) категориальный фон; (4) контекстуальный фон; (5) лексический
фон. С учетом среды, в которой совершает свои лингвистические действия
пользователь языка, можно также учитывать культурные, интертекстуальные
и т.п. факторы. (Kashkin 1998: 100).
Помимо
вышеперечисленных, существенную роль в грамматическом выборе играет и когнитивный фактор. Это в особенности
явно можно наблюдать всякий раз, когда в реальном употреблении (или в рекуррентном
создании) форм, грамматическая семантика, представляющая собою квинтэссенцию
предыдущих употреблений, предыдущих контекстов, сталкивается с реальными вещами
и лицами, о которых нам известно что-либо из контекста их жизненной практики,
их предыстории. Это знание (когнитивное поле) некоторым образом пересекается с
определенным семантическим (или функционально-грамматическим) полем. Например,
знания о единичности, уникальности предмета могут
пересекаться с грамматическими концептами качества и количества (the Sun, the Moon, но обычно не a sun, a moon).
Вероятно, трудно провести четкую границу между
грамматической семантикой, грамматическими знаниями и когнитивным аспектом
грамматического употребления. Грамматические категории также представляют собой
знания о мире и способах его категоризации в достаточно абстрактной и
обобщенной форме. В то же время, если грамматические знания по преимуществу имплицитны
и не обсуждаются, то когнитивный параметр употребления грамматических форм может
быть легко эксплицирован. Можно обсудить, например, уникален ли данный предмет
(солнце одно или мы воображаем себя
на другой планете с двумя солнцами и пятью лунами и т.п.). Обсуждение же
устоявшихся грамматических моделей, устоявшегося употребления возможно только в
ограниченных пределах. Как правило, потребность в
метаязыковом обсуждении возникает в ситуации коммуникативного дискомфорта и
поиска иных средств выражения (брюки –
а как сказать: ‘одна брюка/брючина’, ‘один брюк’?),
либо при исполнении поэтической функции (В
сто сорок солнц закат пылал; You have flown
too close to this sun – в
последнем случае речь идет о человеке, могущем быть опасным при близком
контакте; здесь также аллюзия на легенду об Икаре).
Итак, когнитивный аспект грамматических категорий
включает
q
собственно грамматические концепты, с одной стороны, и
q
когнитивные фильтры – знания о предмете речи – с другой.
Все уровни когнитивного аспекта грамматического
употребления связаны с концептами как ментальными образами коллективного
сознания (Бабушкин 1996: 95-96). В то же время, собственно грамматические
концепты (множественность, определенность, предшествование, одновременность и
т.п.) более универсальны и глубинны, обладают большей обобщающей силой. Сфера
же знаний о предмете речи (когнитивные фильтры) может быть разделена на два
подуровня разной степени абстрагирования и обобщения:
q
знание ‘положения вещей’ в мире, мифологем миропорядка и мироустройства,
классов предметов (более абстрактный подуровень) и
q
знание фактов окружающего мира, конкретных групп
предметов и уникалий, связанных с ними событий (менее
абстрактный подуровень, доходящий вплоть до конкретных предметов).
Приведем пример учета знания о положении вещей в мире.
Можно сказать I wrote a letter, а вот, например, ?I write a letter
наводит на мысль о том, что человек пишет одно и то же письмо каждый день. I write letters (every day) более приемлемо с
точки зрения того, что мы знаем о фрейме или сценарии ‘писать письма’. В первом из приведенных примеров точечный,
одноактный характер действия в английской глагольной форме претерита (Present Indefinite или Simple) вполне совместим
и с концептом единичности, выраженным неопределенно-артиклевой
формой a letter, и с фреймовыми представлениями, с нашими
знаниями о возможности такого действия с данным предметом в реальности. Во
втором же примере неопределенная временная локализованность write не сочетается с существующим представлением о писании
писем в человеческом обществе: во-первых, писание писем – действие предельное,
его рано или поздно обычно заканчивают, во-вторых, оно, чаще всего, повторяется
и т.п. В то же время, контекстуальные добавления могут сбалансировать это
противоречие, добавив дополнительные смыслы: I (usually) write a letter every
day (каждый день по одному письму) –
функциональная характеристика write в данном грамматико-контекстуальном комплексе меняется
на многоактную.
Большинство дидактических грамматик, как правило, не принимают
во внимание соображений когнитивного порядка, ограничиваясь либо структурным
представлением парадигмы форм, либо перечислением их функций. Тем самым в
языковом сознании изучающего иностранный язык пользователя создается
деформированная картина действий в языковой реальности.
Теперь приведем пример учета фактуальных
знаний при выборе грамматической формы в высказывании.
Использование времен в речи в рамках временной системы
английского глагола обусловлено знаниями носителей языка о положении дел в мире,
о его событийных характеристиках. Выбор конкретного времени диктуется, прежде
всего, тем, выражен или не выражен момент совершения действия, а если он
выражен, то как, каким образом.
Из четырех
временных групп, в которых ‘проявляется’ конкретная лексема глагольного типа,
одна представляет действия как факт,
вторая – как процесс., третья – как результат и, наконец, четвертая – как результат процесса. У людей,
изучающих английский язык как иностранный (и носителей русского языка как
родного), особую трудность вызывает разграничение действий как фактов в прошлом (Past Simple) и как результатов в настоящем (Present Perfect).
В известном пособии по грамматике английского языка Р.Мерфи (Raymond Murphy) предлагается различать эти две формы с аллюзией к
прошлому и настоящему: The Chinese invented powder, но не ?The Chinese have invented
powder. Или: Shakespeare
wrote many comedies, а не
?Shakespeare has written many comedies; Einstein developed the theory of
relativity, а не ?Einstein has developed the theory of relativity.
Следовательно, для того, чтобы корректно представить
определенное действие на английском языке в высказывании, в котором
задействованы имена конкретных лиц, говорящий должен уметь соотнести глагольную
форму с информацией о поле деятельности упомянутого человека, его месте в
истории и исторических рамках его жизни.
Таким образом, можно сказать Victor Rozov has written many plays,
подводя черту под числом пьес, созданных известным драматургом, но в другом случае практически
единственно возможный вариант – Vampilov wrote many plays
(зная о том, что автор трагически погиб).
Воздействие когнитивного фактора на выбор грамматического
оформления все же не следует воспринимать с детерминистической точки зрения. Речь
идет не о жестком ‘правиле’, а более или менее вероятном использовании той или
иной формы в балансе с тем или иным контекстом в той или иной реальной речевой
ситуации.
Вполне реально представить ситуацию, в которой перед нами
сидит человек по фамилии Shakespeare. В таком случае мы вполне могли бы
заявить Shakespeare has written many comedies,
изменив, фактически, существующую реальность, и создав иную. Ситуативные
факторы высказывания стали бы в этом случае иными. Но это лишний раз
доказывает, во-первых, что в грамматике и в языке в целом мы имеем дело не с
самой ‘окружающей действительностью’, а с конструированием реальности или
реальностей, а во-вторых, что реальность языкового существования шире
грамматических правил.
Литература:
1.
Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической
семантике языка. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1996.
2.
Kashkin
V.B. Choice Factors in Translation // Target 10:1. Amsterdam: John Benjamins, 1998. Pp. 95-111.
